Из воспоминаний художественного руководителя районного центра культуры Надежды Васильевны Разгоновой:
— Никакого страха поначалу не ощущала, как и все, наверное. Радиация. Это слово у всех было на слуху и на языке. Но что она собой представляет? Не пахнет, не видна, руками не потрогать. Все это давало повод для самоуспокоения. А уж потом, когда вопрос более-менее прояснился, меня в первую очередь охватила тревога за здоровье и жизнь детей. И я на время отпуска выехала вместе с ними к родственникам в Новороссийск.
В те годы я работала в райкоме партии статистиком в секторе учета. Многие коммунисты района, в числе других жителей, уезжали за его пределы без снятия с партийного учета в чистую зону. Таких наказывали исключением из партии. Некоторые, поездив по свету, возвращались назад.
В нашей семье вопрос переезда не возникал. Паническому настроению подвержены не были. Я даже поступила заочно в институт, на работе меня повысили в должности – перевели заведующей сектора учета. Да и куда было ехать? Я так привыкла к Краснопольщине, хотя родом из Чериковского района, что, наверно, на чужбине скорее бы от тоски умерла, чем здесь от радиации.
Да еще и родителей своих сюда перевезла в 1986 году. Дом им купили до катастрофы на ЧАЭС, переехали же они жить в октябре. Помню, как отец рассказывал о своем походе в лес за грибами уже после взрыва реактора. Тогда же еще не осознавалось людьми, что из-за радионуклидов сбором даров леса лучше не заниматься. Вели привычную для себя жизнь. Отец выбрался в лес после дождя. А когда вернулся домой, его куртка стала желтого цвета…
Конечно, если бы радиация была ощущаема и осязаема, как говорится, видна простым глазом, то мы бы все бежали от нее, кто куда. А так… Кто как решил для себя, так и поступил.
