Дети войны… Они не воевали, но тяготы тех страшных лет разделили с матерями и отцами, братьями и сестрами. И горя, слишком большого для маленького человека, хлебнули полной чашей. В огне Великой Отечественной войны сгорело их детство, и забыть такое невозможно. Только вот, к сожалению, дети войны – последнее поколение, которое помнит военное и послевоенное время и может рассказать то, что они видели своими глазами.
Вере Макаровне, в девичестве Лебедевой, в июне 1941 было одиннадцать лет. Вместе с родителями, сестрой-двойняшкой и старшей сестрой проживали в Холмах. Казалось бы, что может запомнить такая малышка? Но вопреки всему многие горькие эпизоды тяжелых военных лет врезались в детское сознание острием боли и страха. А то, что не смогла вобрать в себя детская память, дополнилось рассказами о войне близких людей.
В послевоенное время в доме часто шел разговор о войне, и повзрослевшая Вера, словно губка, впитывала воспоминания. Прошло много лет, что-то, конечно, стерлось из памяти, что-то теперь кажется просто сном, а о чем-то помнит ярко, словно это было вчера.
Жили, как все, хоть и бедно, зато дружно. Вот только счастливой, спокойной жизни оставались считанные дни. 22 июня 1941 года на мирно спящую страну обрушилась война.
«Отца сразу же призвали в Красную армию, а мы остались с мамой его ждать и выживать. Натурально выживать, потому что ночью к нам постоянно врывались люди, говорили, что они партизаны, и забирали всю еду: яйца, молоко, хлеб. А днем не давали жизни немцы. Они расположились в школе, а она как раз напротив нашего дома. Было очень страшно. Думалось, что война закончится скоро, но нет тут-то было…
Папа попал в плен к немцам. Его перебрасывали из одного концентрационного лагеря в другой, он часто потом об этом рассказывал. Условия в них были ужасающими: на площади, обнесенной колючей проволокой, полураздетые люди находились под открытым небом. Папа вспоминал: утром открываешь глаза – вокруг тебя мертвые люди. Трупы вывозили, складывали в штабеля или сбрасывали в канаву. Днем постоянно заставляли работать в лесу. Сил не было, ведь все были голодные. Однако есть Бог на этом свете, поэтому отцу однажды удалось бежать.
Папа рассказывал, что пробирался домой ночами, а днем прятался в лесу или в поле, спал в скирдах. Так дошел до границы. Как преодолел изможденный голодом и холодом Макар Лебедев такое расстояние, ума не приложу? Но вы же знаете, что всех вернувшихся с плена считали предателями. Пока доказывали и восстанавливали справедливость, то и несколько лет после войны уже прошло. Вот так вот…
А немцы отступали страшно. Они зверствовали и издевались над мирными жителями, убивали. Каждый день в оккупированной деревне был окутан ужасом.
В страхе жили не только взрослые, но и дети, которые рано повзрослели. Мы тогда уже знали, что нас идут освобождать наши солдаты, но радости от этого было мало. Испуганные сельчане, которые уже хорошо знали, как расправляются каратели с беззащитными людьми, стали убегать в лес. Вокруг слышались выстрелы, горели дома красным пламенем, все было в черном дыму. Это были дни ужаса.
Мы долго прятались в лесу, в окопах. Не ели и не пили, только плакали, молились и ждали чуда.
Когда немцы уехали, сельчане вернулись в деревню и увидели, что из сотни домов уцелели лишь несколько. От нашего остались только горелые бревна. Я помню, что пятнадцатилетней девчонкой вместе с отцом резала бревна, чтобы заново построить наш дом.
Учиться было некогда
Школа возобновила свою работу вскорости после войны. Я, как мои сестры, тоже ходила, но смогла окончить только четыре класса. У нас же в Холмах была начальная школа.
Ходить в восьмилетнюю нужно было за много километров, а не в чем же было. Голые и босые мы не учились – не за чем это было. За все время обучения только расписываться научилась, потом работать устроилась в эту же школу уборщицей. Работать нужно было много, а платили мало, но все же моих кровно заработанных хватало, чтобы спички и сахар можно было в дом купить.
Папа вечерами нам лапти плел, но они так быстро снашивались, что в начале весны, когда снег еще до конца не сошел, мы уже ходили без обуви. В грязи по самые колени и работали, как кони. Все, что нужно было по хозяйству – помогали, и никто не смотрел на то, что мы все еще дети.
Поскольку свой трудовой путь я начала очень рано, поэтому стаж мой составил пятьдесят пять лет, представляете? Приезжал тогда ко мне работник соцслужбы, так и поверить не мог, думал, что в документах путаница, а я обманываю.
Замуж пошла поздно
Почему-то радости в моей жизни было мало. Сначала война, потом бедность и мечты: хоть бы выжить. А потом работала с утра до ночи. На танцы в клуб я не ходила, парни на меня внимания тоже не обращали. Да и на кого там было обращать? Из одежды только самотканые юбки «дубовые».
С будущим мужем нас познакомили отцы. Познакомили, чтобы у нас семья получилась. Ни любви у нас не было, ни даже малейшей симпатии. Да еще и на семь лет я была его старше. Муж был беден, как и я. Но, знаете, все пришло со временем: и любовь, и привычка, и хоть какое-то имущество.
Могу сказать, что в замужестве мне повезло. Мы прожили вместе двадцать лет, у нас есть две прекрасные дочери. Он работал кузнецом. Считаю, что эта профессия на селе очень нужная. То вилы, то топоры, то молотки – все просили его изготовить сельчане, а он не отказывал, поэтому и достаток у нас какой-то был.
Но, чтобы сохранить хорошие в семье отношения, неплохого заработка недостаточно. Думаю, что в этом деле просто необходима женская мудрость. Бывало, что муж после работы выпивший придет и покричит, а я тогда просто уходила на улицу, в огород, к соседям, лишь бы не было скандала. Он и остывал, пока я вернусь. Главное – еды на стол не забыть поставить. Так за всю нашу жизнь семейную ни разу он меня не ударил, хотя других женщин мужья нет-нет да и поколачивали. Я этого не оправдываю, но время было такое.
Мужчин после войны было мало. У многих не выдерживала психика того, чего им в юности и молодости пришлось насмотреться на войне.
Работали они, как волы, труд этот ручной и тяжелый, а вечером могли себе и выпить позволить. Ну а нам, женщинам, оставалось быть покорными. Сейчас молодежь так не живет. Все самостоятельные и нетерпеливые, поэтому и разводов много. А ведь у них же все есть: и образование, и красивая одежда, и вкусная еда.
Мужа моего уже давно нет на этом свете, а на его кровать я до сих пор не могу смотреть без слез…
Сейчас у нас есть все, но многие не ценят
Моя сестра-двойняшка живет на Украине. Нам по девяносто пять лет. Сколько горя она натерпелась! В детстве видела войну и нацистов проклятых, и сейчас, на закате наших лет, тоже находится рядом с военными действиями.
Созваниваемся мы сейчас редко, а о том, что увидимся, так и мечтать не стоит. Но с этим я уже смирилась и благодарю Бога за то, что мы в Беларуси живем в мирное время. За это не устаю говорить нашему Президенту: «Спасибо». Хоть я неграмотная и очень далекая от политики, но телевизор смотрю и понимаю, что наша счастливая жизнь – заслуга Александра Лукашенко.
Здесь не надо больших давать разъяснений. Последние тридцать лет у нас достаток: хорошая пенсия, в магазинах разных вкусных продуктов много, есть работа и зарплата, а что еще надо для счастливой жизни? Только бы здоровья больше было, а остальное можно нажить. Вон, в окно смотрю, а в каждом дворе по машине. Раньше о коровке тощей мечтали, а сегодня молодежь не уговорить в селе остаться и за скотиной смотреть. Я всего пару лет как не держу хозяйство, а так, по привычке, и коров, и свиней держала, и даже пасеку.
Пусть ни одно поколение белорусов не узнает, что такое война, а вместе с ней страх и голод.
Сколько бы лет ни прошло
Воспоминания не стираются за давностью лет. Долго не могла отойти от того, что увидела и услышала во время войны. Страшно даже представлять те зверства, которые творили нацисты. Это нельзя забывать», – делилась мыслями моя собеседница.
Да, то, что довелось перенести поколениям, на долю которых выпала война, забывать нельзя. И даже если находятся те, кто хочет переписать историю, но воспоминания людей, испытавших так много на себе, переврать правду не позволят.
